05.10.2021      723      0
 

Ирина Гусева. Жизнь длиною в память


Когда дело идёт к старости, люди удивительным образом тянутся друг к другу. И возникают союзы общения, представить которые в молодости было бы совершенно невозможно.

Так сошлись две соседки. Одна — бывший учитель русского языка и литературы, сухонькая, прозрачная, будто сделанная из лоскутков тончайшего ситца, с которой каждый здоровался при встрече с лёгким поклоном, непременно добавляя к словам приветствия её имя и отчество: Нина Алексеевна. И вторая — давно ушедшая на заслуженный отдых продавщица, дородная, с неизменной химической завивкой волос, выкрашенных в цвет красного дерева, с нарисованными «бантиком» ярко-морковными губами, получившая почему-то прозвище Бибичиха, которое крепко закрепилось за ней.

Как и все продавщицы, Бибичиха знала всё, что происходит у соседей, на своей и соседней улицах, в посёлке, в России, да и вообще во всём мире. Своими взглядами на действительность она охотно делилась с Ниной Алексеевной (которую по-простому звала Алексевной). Как все интеллигентные люди, та молча слушала, безропотно соглашалась, кивая и не успевая вставить ни единого слова, улыбалась мудрой улыбкой и думала бог знает о чём. Заканчивались эти беседы почти всегда одним и тем же. Незаметно, как бы невзначай, Бибичиха переводила разговор на президента, вспоминая при этом всех его предшественников, стоявших в разные годы у власти, потом, как и принято, начинала ругать нынешнее правительство, затем переходила на необходимость реализации национальных проектов… Дальше следовало самое важное — её мнение и личные взгляды на жизнь (как правило, чужую).

— Вот скажи ты мне, Алексевна, чего ты за свою жизнь заработала? Чего тебе дала твоя школа? В избёнке шкаф с книжками, два половика протёртых. Забор который год поправить не можешь.

Тут её взгляд невольно, но со значительностью окидывал собственный добротный дом, в широких окнах которого богато смотрелись новые тюлевые занавески, жестяную крышу, ровненький свежевыкрашенный заборчик.

Не успокоившись на сказанном, Бибичиха продолжала:

— Одна, ни детей, ни плетей! Вот как тебя старость-то встретила!

Нина Алексеевна умела такие речи слушать не слушая. Но как только дело касалось детей, она начинала нервно перебирать худенькими пальцами старенькую зелёную кофточку, щуриться, снимать и надевать очки. Она вспоминала долгие зимние вечера, проведённые за проверкой школьных тетрадей, невзятые больничные. Вспоминала, как выдумывала предлоги отказаться от приглашений друзей на праздники, хотя причина была одна — не было подходящих вещей в скромном гардеробе. Вспоминала неотпразднованные юбилеи, недосказанные дорогому человеку слова… Слёзы сами начинали наворачиваться на глаза.

Тут Бибичиха, спохватившись, принималась успокаивать Алексевну, говорила нужные для поднятия духа слова, и соседки расходились по домам. Каждая со своими мыслями.

После таких разговоров Бибичихе спалось как-то особенно сладко, а на кухне у Алексевны часто ещё долго горел свет.

В один из тёплых июньских вечеров «ритуал» должен был повториться. Сытно поужинав, помыв посуду и любовно поставив её на полку, Бибичиха по деревенской привычке взглянула в окно: не вышла ли ко двору Алексевна? И так и замерла!

Около дома соседки стояло несколько машин. То ли от неожиданности, то ли от иностранного шика автомобилей Бибичиха даже не смогла их сразу пересчитать и как следует разглядеть каждый. Да и ветви сирени с большими пыльными листьями закрывали часть картины происходящего у соседского забора.

Не подозревая, что в ней таится такое количество энергии, Бибичиха вылетела на улицу и встала у своего палисадника, не решаясь подойти к толпящимся напротив. Впрочем, и отсюда ей было всё хорошо видно и слышно.

Ирина Гусева. Жизнь длиною в память

Через пять минут бдительного прослушивания стало ясно: приехали бывшие ученики Алексевны, по оценке Бибичихи окончившие школу лет двадцать назад. Они наперебой вспоминали забавные школьные истории, каникулы, какие-то поездки, шутки, обиды, влюблённости — словом, всё то, где главным действующим лицом была Нина Алексеевна, эта маленькая старушка, окружённая статными мужчинами и ухоженными женщинами.

Они называли друг друга смешными детскими прозвищами, хохотали, толкались локтями, возвращаясь в далёкое школьное прошлое. А там Нина Алексеевна была молодой и красивой, читающей наизусть Есенина, со множеством необычных идей… И, глядя на неё, каждый думал: «А искорки в Её глазах до сих пор горят!», «Какие же мы молодые! И пока будет жива Она, мы всегда будем оставаться такими», «Нам колени склонять перед Ней надо за всё, что Она дала нам в жизни».

Солнце красным диском опустилось за плачущие вечерней росой вётлы, в их ветвях запели соловьи, утих ветерок, пастух прогнал по узкой улице стадо коров, поднявших дорожную пыль, а разговор не кончался. Бибичиха тоже не уходила.

Утро уже улыбалось яркими лучиками поднимавшегося над горизонтом солнца, когда Бибичиха вышла во двор. Была та самая погода, когда хочется жить и петь. У Алексевны окна были плотно зашторены.

«Значит, спит ещё», — рассудила наблюдательная Бибичиха.

Но, как и всем пожилым людям, ей тут же подумалось нехорошее. Она подошла к воротам соседки, палочкой приподняла крючок, протиснулась через узкую калитку и по скрипучим ступенькам поднялась в дом. Осторожно открыв дверь и заглянув внутрь, Бибичиха схватилась за сердце и потихоньку опустилась на стоящий у входа табурет.

Посредине маленькой комнаты в обычном эмалированном ведре, с которым Алексевна ходила на колонку, стоял огромный букет широко раскрывшихся роз. В полумраке пронзительно-белые бутоны словно излучали свечение. В этой почти убогой обстановке они смотрелись чем-то нереальным, фантастическим, чудесным. Комнату наполнял нежный цветочный запах. Он смешивался с тишиной, с ровным дыханием впервые за долгое время крепко спящей Алексевны и со слезами, которые текли по щекам Бибичихи.

Она и сама в тот момент не могла себе объяснить, почему плачет. То ли от этой неземной красоты букета. То ли оттого, что ей просто так никто и никогда таких цветов не дарил. И уже не подарит. То ли оттого, что самое лучшее в жизни прошло и незаметно подобралась старость.

А может, просто оттого, что она сейчас завидовала соседке. В первый раз. И дело не в цветах. Она понимала, что жизнь будет длиться до тех пор, пока о тебе кто-то помнит.

Взгляд её упал на пожелтевшие от времени чёрно-белые фотографии в деревянных рамках, бережно поставленные на полки книжного шкафа. С них десятки глаз счастливо смотрели с надеждой, верой в будущее, мечтами о хорошем и вечном.

Жизнь человека — жизнь Учителя — будет долгой-долгой, она не прервётся, пока о нём будет жива добрая память благодарных учеников…


Ваш комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Для отправки комментария, поставьте отметку, что разрешаете сбор и обработку ваших персональных данных . Политика конфиденциальности